Как и следовало ожидать, заседание военного суда сегодня не состоялось. Не явились свидетели: офицеры элитного президентского полка, и тот единственный рядовой, земляк Игоря, согласившийся дать показания. Наверное, у них уважительные причины. Что и говорить - служба! Жизнь продолжается...
- "Я до сих пор не могу в это поверить. Будто это был сон, будто это произошло не с нами..." Мать, потерявшая сына, до сих пор не может осознать случившееся.
Еще бы – долгое время она думала, что дела у Игоря идут хорошо: зачислен после строгих отборов не куда-нибудь, а в президентский полк, служит уже год, худшее позади. Командир роты отзывался о нем положительно. Звонок, заставший дома их младшего сына, после которого он месяц ни с кем не разговаривал, подвел неожиданную черту...
Сначала, окончив математическую школу, Игорь не прошел на бесплатное отделение Санкт-Петербургского государственного университет телекоммуникаций им. М. А. Бонч-Бруевича, в котором учился его дед, военный. И без всякого страха юноша решил – косить не буду. Отслужил, и дело с концом.
Из Фрунзенского военкомата всего двоих петербуржцев направили в воинскую часть №1005 – знаменитый президентский полк. "Мальчик даже стал гордиться этим. Он был высоким, статным, и служить даже хотел", - рассказывает Людмила Андреева, мать погибшего – "я, конечно, слышала о том, что иногда случается в армии, но ведь к себе такого обычно не примеряешь...".
Со временем стали проясняться некоторые обстоятельства. Сначала сын попросил не присылать дорогих сигарет (он начал курить как раз перед призывом), потом – посылать две одинаковые бандероли. Вторую можно спрятать под одеждой, а первая, как правило, доставалась "дедам". Затем ему понадобились деньги. "У них там был магазин, где можно купить продукты, что-то из туалетных принадлежностей, всякую мелочь. Денег требовалось все больше и больше – я не понимала, на что. Оказалось, что за увольнение надо платить 300-350 рублей офицеру. Однажды он сказал нам по телефону: "деды требуют банкета". Ну а о том, что его били, он нам вообще ничего не говорил".
И лишь после известия о смерти сына, из показаний сослуживца-земляка, мать узнала всю правду о последнем годе его короткой жизни. Посмертная психолого-психиатрическая экспертиза установила: у Игоря развилось "ситуационно-обоснованное депрессивное состояние вследствие длительной психотравмирующей ситуации". Выяснилось, что побоям и вымогательствам он подвергался постоянно.
22 июня прошлого года Игоря нашли висящим в петле в туалете поезда Москва - Севастополь – часть военнослужащих переводили туда. Сначала им занялась транспортная прокуратура, а тело тем временем месяц с лишним пролежало в Курске, его даже не бальзамировали.
И Людмила с мужем начали писать во всевозможные инстанции: президенту, министру обороны, в Госдуму. Они знали, что просто так покончить с жизнью их сын не мог. Обратились они и к правозащитникам, сначала в организацию "Солдатские матери СПб". Там им предоставили координаты фонда "Право матери", сотрудники которого сейчас помогают Людмиле вести дело в суде.
В конце концов, дело было передано в Московскую военную прокуратуру, и 26 января состоялся суд по иску Людмилы Андреевой о взыскании компенсации.
Возбуждать дело по факту доведения до самоубийства ей отсоветовал следователь Дмитрий Гаврилов – дескать, прошло слишком много времени с момента побоев до смерти. А следствием был отмечен всего один случай избиения. Единственный сослуживец, согласившийся дать показания – рядовой Корцев, земляк погибшего Игоря, с которым они вместе отправились из Фрунзенского военкомата в элитный полк.
На скамье подсудимых 26 января оказался Руслан Ромадов, неоднократно, по словам Корцева, избивавший Игоря. Никто из командования части на суд не явился. Единственной реакцией были соболезнования, письменно выраженные ей лишь после подачи иска.
Людмила потребовала вызова в суд высших чинов президентского полка. Она не верит, что во всем виноват один лишь Ромадов.
Она хочет знать всю правду. Единственное, что ей осталось – добиться огласки и ответственности всех, кто причастен к смерти ее сына.
