В 5 часов 30 минут 26 октября 2002 года в здание Театрального центра на Дубровке был пущен газ. Нам так и не сообщили его название и состав, нам не сказали, что против него не существует противоядия. 26 октября этот газ убил 125 человек и отравил сотни. Но и пять лет спустя, он продолжает травить и убивать не только тех, кто был в тот день на спектакле "Норд-Ост", но и всех нас.
Пустившие газ генералы и химики получили "Звезды героев России" и другие награды. Все они живы-здоровы и неплохо себя чувствуют. Являются ли они преступниками? Да, убийство 125 человек (даже, предположим, с благими намерениями и в целях защиты) каждый нормальный человек расценит как преступление (вольное или невольное, это уже другой вопрос). Но я не хочу называть организаторов "спецоперации" бандитами (наряду с террористами, захватившими здание). Я хочу, чтобы этот вопрос решил честный и открытый суд. Не суд истории и даже не Европейский суд по правам человека, а Лефортовский районный суд, под чьей юрисдикцией находится микрорайон Дубровка. Однако делу по факту смерти людей так и не было открыто, а следствие по факту захвата заложников прекращено 19 мая 2007 года из-за того, что некого судить… Да и в честности Лефортовского суда приходится сомневаться не меньше, чем в честности Басманного.
Сами организаторы "операции по спасению заложников" до сих пор утверждают, что проведена она была "правильно и успешно". Пострадавшие от теракта, родственники заложников и адвокаты доказывают обратное: такого количества жертв можно было избежать несколькими способами на протяжении всех четырех трагических дней: пойдя на мирные переговоры, использовав другие средства для штурма, правильно организовав помощь пострадавшим, наконец. Но может быть, руководители страны и штаба по спасению заложников допустили ошибку, им не хватало опыта, знаний. Возможно. Возможно, это не преступление, а трагическая ошибка. Имели они на нее право? Хочется крикнуть – нет, не имели, ведь речь шла о сотнях ни в чем не повинных людях. Но, объективности ради, скажу – имели, как имеет ее любой живой человек, даже если он начальник ФСБ или президент.
Но вот что они не имели никакого права делать – это лгать. Лгать о количестве заложников, о требованиях террористах, о ситуации в Чечне, о своих планах. Но они лгали: лгали все четыре дня трагедии и годами до нее.
Они продолжили лгать 27 октября 2002 года и не останавливаются до сих пор. Они лгут, выгораживая себя, не признавая ни своих ошибок, ни своих преступлений, не чувствуя вины за смерть людей и за собственную ложь.
На днях Европейский суд по правам человека получил ответ от правительства России на поставленные им вопросы по "Норд-Осту". 9 из 49 страниц Меморандума, составленного от имени Российской Федерации госпожой Мельниченко, были посвящены лингвистическому анализу слова "партизан". Мельниченко упрекала переводчиков в незнании русского языка и положительных коннотаций этого слова, не применимого в отношении чеченских боевиков. На остальных сорока страницах она попыталась доказать все тот же тезис о "правильной и успешной операции".
Поскольку тезис этот не имеет к истине никакого отношения, доказывать его пришлось, прибегая все к тому же откровенному вранью: в десять раз сокращать число людей, погибших без какого-либо оказания медицинской помощи (без отметки об оказании помощи в деле имеются 71 свидетельство о смерти, а не 6, как говорится в меморандуме), сообщать о 100-процентной первичной сортировке на живых и мертвых (Александр Карпов умер в целлофановом мешке, пролежав в автобусе с трупами несколько часов), говорить о полной готовности больниц принять пострадавших (одна из артисток рассказывала, что автобусу, в котором она сидела в полуобморочном состоянии, пришлось вернуться на место трагедии после того, как их не приняли в стационаре).
Газ, отравляющий нас сегодня, составлен не на основе фентанила. Он составлен на основе тотальной лжи. Этот газ усыпляет, отправляет нас в страну грез, где есть стабильность, процветание и демократия. Но, как и любой наркотик, он несет в себе разрушение и боль.
"Большая часть нашего народа будет страдать от уныния и цинизма до тех пор, пока не примет на себя еще одну боль — боль правды", - сказал в 1945 году великий немецкий философ Карл Ясперс о своем народе.
Диагноз, который поставил германский философ-психиатр своим согражданам 60 лет назад, сегодня как нельзя лучше описывает болезнь, которым страдает российское общество: "уныние и цинизм". Этой болезнью заражены все слои населения: бедный и богатые, образованные и не очень, верующие и атеисты. "Уныние и цинизм" разъедают и власть, и оппозицию. Это они почти прикончили нашу интеллигенцию.
Мюзикл, поставленный в Театральном центре, прорвав предлежащую монотонность, стал трагедией. Только трагедия, считал тот же Ясперс, рождает историю, только она, поставив человека в пограничную ситуацию, дает ему возможность совершить поступок. И я сейчас говорю не только о заложниках, не только о террористах и даже не только об авторах и участниках "спецоперации". Я говорю о каждом из нас: мы все в тот момент были поставлены в пограничную ситуацию, столкнувшую нас в подлинное бытие, где каждое наше решение и каждый наш поступок необратимы и где каждое "я" творит историю.
Но готовы ли были мы осознать трагедию? К сожалению, нет. Анна Политковская, отправившаяся на переговоры к террористам, Леонид Рошаль, выведший нескольких детей на улицу, журналисты REN-TV и НТВ... – вот немногие исключения. Большинство населения же так и осталось в сфере дотрагического мировосприятия, в котором примиренность с судьбой соседствует с чувством защищенности, не исчезающим даже тогда, когда рядом господствуют смерть и катастрофы. Отсюда проистекает полное доверие к власти, безропотное приятие любых ее, даже кровавых, решений у большинства "простых людей". Элита и интеллигенция находятся во власти другого мировоззрения, но также за пределами подлинной трагедии: такое мировоззрение (названного у Ясперса пантрагическим) не различает добра и зла, в нем разрушена вера в какие-либо ценности, трагедия в нем абсолютизируется и не может быть разрешима из-за нравственной индифферентности. Нигилизм и цинизм, порождаемые таким мировоззрением, приводят к бездействию и апатии.
В итоге, за трагедией, творившей историю в Театральном центре на Дубровке, мы наблюдали как зрители, возможно, сочувствующие, сопереживающие, но зрители. А ведь мы с вами могли стать действующими лицами, должны были ими стать.
Выступая на митинге около Театрального центра в день пятилетия "спасательной операции", Элла Кесаева, участница не менее трагических событий, которые случились через два года после "Норд-Оста", попросила прощения у "нордостовцев": "Я хочу попросить прощение за пассивное сочувствие. Я должна была встать рядом с вами и потребовать спасения заложников. И может быть, тогда бы не случился Беслан".
Не знаю как вам, но мне лично стыдно. Пять лет назад, пытаясь заглушить ощущения бессилия, несколько ночей подряд я дежурила на ленте новостей, собирала фамилии заложников, связывалась с их родственниками, пыталась выяснить правду. Но в какой-то момент я сломалась. Я знаю, я сделала далеко не все после "Норд-Оста". И это именно я виновата в том, что был Беслан.
"Вопрос нашей вины должны поднимать не только другие, но и мы сами. И от того, как мы ответим себе на этот вопрос, будет зависеть наше отношение с миром и с самими собой", - обращался Ясперс к своему народу 60 лет назад...
Вы можете оставить свои комментарии здесь
