Оригинал публикации на сайте "Свободная пресса"
Кем был Николай Алексеев до прошлой недели? Маркированным ЛГБТ-активистом, главным спикером по гомосексуальной проблеме для всех, кому вообще может быть нужен спикер по этой проблеме. Продюсеры на новостных радиостанциях (обычно это девочки с факультета журналистики, устроились на работу, сидят на телефоне и ждут, что если будут хорошо сидеть, то их переведут вести новости) знают, что если надо поговорить в эфире про геев, то звонить надо именно Алексееву. "Алло, Николай, прокомментируете?" — и Николай комментирует, все довольны.
А теперь так не будет, потому что никакого Николая Алексеева теперь нет. Есть отказавшийся от активизма непонятный человек, который произносит что-то антисемитское, активно оперируя словом "жид".
Слово "жид" — удивительное слово в том смысле, что произнести его можно только однажды,
второго раза не будет, никуда не позовут, не дадут слова, не будут слушать, и ничего вообще не будет. Просыпаешься в темной комнате, а в ней только ты и полковник Квачков. А ты привык к Элтону Джону и Людмиле Алексеевой, но их теперь не будет — только полковник Квачков и еще какие-нибудь того же порядка безымянные люди, с которыми только про жидов и можно поговорить. Ну, про Русь святую еще, если повезет. Жизнь кончена, вообще-то. Никаких тебе больше гей-парадов, не позвонят больше с радио, да что радио — старые друзья на смску не ответят. Не будет вообще ничего.
Говорят, его как-то кто-то обидел, американцы какие-то, лекцию, что ли, отменили, и вот он таким образом на это отреагировал, психанул то есть. В эту версию не верю совсем —
каждый из нас хоть раз в жизни психанул, но кто при этом кричал "жиды"?
Нет, здесь что-то более серьезное и глубокое, и если фантазировать, то было, наверное, так. Сидел Николай Алексеев дома, не знаю, чай пил, или телевизор смотрел, или спал просто, а тут звонок в дверь. Открывает, сначала не может понять, кто это — незнакомый какой-то человек. Но человек уже входит в квартиру, садится за стол, и вежливо так, как только они умеют, начинает — ну как, мол, живете, слышал тут вас недавно по радио, очень здравые вещи говорили, да-да. Алексеев стоит такой, хлопает глазами, не понимает ничего. А гость так небрежно — кстати, помните тот разговор с моим коллегой, ну тогда (называет место)? И у Алексеева по спине холодный пот, потому что, да, конечно, он помнит тот разговор. Он бы мечтал о нем забыть, тем более — сколько лет уже прошло, и не звонил никто все эти годы, не напоминал, да он и забыл почти, только по ночам, когда не мог заснуть, иногда накрывало; что в том разговоре было — мы не знаем. Может, фотографии какие-то (компромат на ЛГБТ-активиста — допустим, он на фотографиях занимается сексом с женщиной, черт его знает), может, деньги, может, просто дал расписку, что обязуюсь сотрудничать и информировать, может, еще что-нибудь, но мы этого никогда не узнаем, потому что гость спрашивает — помните? И Алексеев кивает — да, мол, помню, конечно, все в силе.
И они вместе садятся к алексеевскому компьютеру, гость диктует, а Алексеев пишет, с трудом попадая по клавишам: "Жиды, ненавижу вас".
Потом сидит, обхватив голову руками, и гость уходит, захлопывая за собой дверь. А Алексеев так и сидит, жизнь закончилась.
Может быть, конечно, все было не так. Мы вообще чаще всего не знаем, как оно все было на самом деле — отсюда все теории заговоров. Но я просто вижу, что человек сам, сознательно, перешел из статуса "главного спикера по ЛГБТ-проблематике" в статус "того идиота, который про жидов говорит", и был бы это единственный случай, но нет. Я помню подмосковную общественно-политическую женщину, которая три года назад была как Навальный сейчас, да их и упоминали всюду через запятую, если вы помните. Где она теперь, что с ней? Я видел ее интервью на "Свободной прессе", такой поток сознания — "В быту я сильно сокращаю ареал своего обитания, потому что лишнее пространство порождает паразитические потребности", читаешь и думаешь — ох ты Господи. Помню и солидного усатого отставного чекиста из Госдумы — он странно смотрелся в оргкомитете Болотной, но посмеивались над ним мы добродушно, потому что если такие люди переходят на сторону протеста, значит, что-то в стране действительно меняется. Что с ним теперь?
Он жалуется в твиттере на детей, которые рисуют мелом на асфальте, мешая ему тем самым вести, о да, крайне успешную предвыборную кампанию.
И тот же вопрос, почему так, где кнопка, которая превращает яркого и симпатичного человека в трэш-посмешище, и главное — кто эту кнопку нажимает? Во всех этих превращениях не хватает какого-то одного важного штриха. Может быть, их ставили перед выбором — изображай безумца, иначе мы тебя убьем? В этом случае к Алексееву и прочим новым безумным стоит отнестись сочувственно, но если перед таким выбором они не стояли, хочется все-таки знать — что же произошло на самом деле.
! Орфография и стилистика автора сохранены
