Мы — имперцы?

Андрей Илларионов: Борис Акунин обратился к одному из наиболее болезненных вопросов для современного российского общества

update: 05-12-2013 (14:39)

! Орфография и стилистика автора сохранены

Борис Акунин обратился к одному из наиболее болезненных вопросов для современного российского общества — к вопросу об имперском чувстве в нашем национальном сознании. Он спросил у читателей "Эха": "Хотите ли вы, чтобы наша страна была империей?"

Полученные результаты — более трех четвертей ответивших на "Эхе" (и около 60% в персональном блоге Акунина) считают, что "быть империей" наносит нашей стране вред, — казалось бы, опровергают высказанную им обеспокоенность.

Мне же кажется, что и текст Акунина, предваряющий читательский опрос, и сама формулировка его вопроса, и используемый им термин "империя" оказали воздействие на получившуюся реакцию читателей. Воспоминания о не вполне трезвых разговорах с сотрудником советских спецслужб "за державу"; привлечение внимания к цене, требуемой за завоевание и удержание империи, в том числе в виде утраты личных свобод и падения благосостояния граждан; само слово "империя" — все это вряд ли вызывает у многих читателей и слушателей "Эха Москвы" особенно позитивные ощущения.

Мне кажется, что таким образом узнать фактическое отношение нашего общества (или только его "эховской" части) и к империи и к нашему имперскому чувству трудно. Настоящая имперская пропаганда никогда не называла имперские действия имперскими. Она присваивала им проникновенные названия, призванные пробуждать у обычных, не слишком искушенных, людей самые высокие, самые благородные чувства.

Предательский удар в спину Польши, отчаянно сражавшейся с фашистской Германией, имперская пропаганда назвала "Освобождением Западной Белоруссии и Западной Украины от польских помещиков и капиталистов".

Свержение правительства соседнего Афганистана, убийство его президента, членов его семьи и близких, истребление миллионов афганцев она назвала "Выполнением интернационального долга".

Интервенцию в Грузию, оккупацию пятой части ее территории, бомбежки ее городов и сел, убийства мирных граждан она называет "Спасением южных осетин от геноцида, защитой российских миротворцев, принуждением агрессора к миру".

Попробуем оторваться от термина "империя".
Попробуем разобраться в силе, глубине, масштабах нашего российского имперского сознания, пользуясь другими, немного более жесткими, критериями.

Вопросы, сформулированные ниже, относятся не к ушедшему СССР, не к коммунистическому прошлому, не к представлениям об окружающем мире полковников и генералов КГБ-ФСБ. Они относятся к нашему сегодняшнему дню, к современной России, к нашим собственным представлениям о нас самих и о наших взаимоотношениях с соседними с нами народами.

Речь идет о наших чувствах, за которые нам не нужно расплачиваться (по крайней мере, немедленно) утратой личных свобод и/или значительными дополнительными расходами из собственного кармана.

И вообще предлагаемый разговор идет не столько о термине "империя", вызывающем негативные коннотации. Разговор идет о совершенно конкретных действиях, какие именно мы, российские граждане (а не власти, не режим, не Путин), готовы позволить себе, а какие — гражданам других государств.

Итак, шесть вопросов.

Poll #1946605 Мы — имперцы?
Open to: All, detailed results viewable to: All, participants: 89