Если начать с конца, то Путин, конечно, канонический игроман. Играющий только по-крупному. Игрок, неспособный остановиться и поставивший на кон почти все материальные и прочие ресурсы страны. То есть он играет, как ни банально звучит, на Россию, на, так сказать, казенные деньги, украденные по случаю. Россия с домами, людьми, перспективами и кошками. То есть, может, раньше играл на свои, но у него не то что свои кончились, у него появилась возможность использовать в качестве ставки больше, чем жизнь. И он эту ставку уже сделал. Да и не раз.
Понятно, что он игрок, прошедший все стадии игромана: стадию выигрыша, стадию проигрыша, стадию разочарования. Потерял семью, личные привязанности, чувства стыда и ответственности, все, как написано.
Он сначала выигрывал, хотя так, как он играет, не на реальные деньги, а на символические, его ставка может быть оценена только субъективно. Но то, что эта ставка постоянно повышается, что, проиграв, он опять ставит на все, это убеждение распространено.
Он, быть может, даже рад бы сам остановиться, но не может. Потому что страсть к игре сильнее его и потому что нет силы, которая может его остановить. И потому, что он прошел стадию выигрыша, который, похоже, не вернется, стадию проигрыша, который не может его вразумить, и вступил в стадию разочарования, в которой у него только один выход: постоянно играть ва-банк. Он, что называется, аддиктивный игрок, который сам никогда не прекратит игру, остановить его могут только внешние обстоятельства.
Симптоматично, что его главные зрители, его фан-клуб — российские граждане — тоже запойные и азартные игроманы. Ведь, если попытаться определить, в чем тот фокус, который позволил Путину снискать эту поддержку, то я бы определил это словом риск.
Или: чудо. А точнее: риск с надеждой на чудо. Это очень русское качество: поведение, которое кажется окружающим естественным и даже вызывающим восторг, а посторонним — необоснованным риском. То есть игрой с очень большой ставкой и малой вероятностью выигрыша. Более того: с все увеличивающейся ставкой и уменьшающейся вероятностью выигрыша. Без шанса остаться при своих.
И вообще с непонятным смыслом самой игры. Ну, типа, мчаться по городской набережной в праздник со скоростью 200 км/час, когда торопиться на самом деле некуда и незачем. Но от риска, который благородное дело, уши закладывает.
Можно, конечно, будучи Давидом, вызвать на бой Голиафа, но это еще понятно, если ты защищаешься, поставлен в безвыходную ситуацию, рискуешь, как триста спартанцев, спасая свою несчастную греческую родину.
Но если ты просто с детской рогаткой наскакиваешь на человека с ружьем (нет, лучше на танке) и орешь на всю подворотню в надежде его испугать и отобрать в итоге танк, то надо понимать, насколько маловероятен твой успех.
Однако если постараться определить в общих чертах характер игры, в которую играет Путин и которая вызывает восторг его болельщиков, то это игра, я бы сказал, в разные басни Крылова. И прежде всего — в моську, которая не просто лает на слона, а изображает при этом динозавра, способного слона проглотить и не поморщиться. Потому что и у себя и своего фан-клуба вызывает тем самым ощущение невероятной крутости и силы. Ибо чем менее вероятна победа, тем больше пьянящий риск и ощущение, что ты круче всех мужчин. И тем оглушительнее твоя перспективная победа, хотя (и именно поэтому) до нее, как до Луны пешком.
Иногда эту игру так и называют — русская рулетка. Стрелять себе в висок из револьвера в надежде, что случится осечка. Путинская ситуация тем и характерна, что осечки уже были и неоднократно, что вызывало дикий ажиотаж аудитории; но ведь чем больше было осечек в прошлом, тем выше вероятность, что в следующий раз мозги полетят на обои.
Ведь все ставки Путина были совершенно бессмысленными. Или, иначе говоря, они были символическими, но без малейшей возможности конвертировать символический выигрыш в материальный.
Это и есть то, что раньше называлось русский бизнес (бизнес себе в ущерб), а мы назовем нашей игрой.
Ведь все эти "победы" — суверенная демократия, сжигание черновиков институтов, возникших в лихие девяностые, уничтожение идеи собственности и замена ее идей кормления, рокировка, Крым, Донбасс, теперь Сирия — пирровы победы. Ведь кроме понта из них невозможно извлечь никакого навара. Но каждый раз это был оглушительный символический выигрыш в глазах болельщиков и огромный материальный проигрыш в той реальности, от которой Путин во главе с фан-клубом бежал.
Понятно, что Путин давно банкрот — науку и образование похерил, бедных людей вне игры разорил, лишив их будущего, поставил страну, как зеркальный шкаф, на ребро. И если посмотреть в будущее в режиме ускоренной перемотки, то видно, как шкаф падает и разлетается на части вместе с зеркалом. Проигрыш неизбежен и проигрыш тотальный.
Но это совершенно не означает, что этот проигрыш случится завтра. Так как Путин играет не на свои, а на общак, и этот общак постоянно пополняется за счет миллиона воровских малин. И его завтрашний проигрыш не помешает послезавтра опять сыграть ва-банк.
В некотором смысле игра Путина похожа на апорию Зенона про Ахиллеса и черепаху. Путин играет против всего мира, который и есть Ахиллес, а Путин — упертая черепаха. Но Ахиллес не может догнать черепаху, потому что путинский общак пополняется непрерывно, и Путин не проиграет, пока длится сама игра.
Более того, у путинского противника есть существенный изъян, ахиллесова пята. Ахиллес знает, что его противник — шулер и безудержный понтер, но из-за традиций, назовем эту ситуацию столь уклончиво, не может прекратить игру. То есть не может дать канделябром по голове — в том числе потому, что справедливо опасается своего неуравновешенного противника, зная за ним качество: играть во что бы то ни стало и никогда не сдаваться.
Потому что сдаться, прекратить повышать ставки для него невозможно и смерти подобно.
Поэтому Ахиллес не может догнать черепаху, черепаха все время на один шаг впереди него.
Можно, конечно, успокаивать себя тем, что проигрыш черепахи-Путина неизбежен. И это действительно так. Но в какой момент случится этот проигрыш, какая в этот момент будет ставка, что будет стоять на кону и чем обернется для путинских болельщиков его проигрыш (да, может, и не только болельщиков, а всех, кто поневоле вовлечен в эту опасную игру) — предсказать невозможно. Этот Мориарти глазом не моргнул, увлекая вместе с собой на дно Рейхенбахского водопада и Ахиллеса, и весь переполненный зрительный зал.
А гарантировать, что Ахиллес оживет в новом рассказе, я бы не стал.
