С жарой передвигаешься медленнее и чаще путаешься в ремнях. "С жарой пролежни больше дают о себе знать", - пишет Дима.
Кровать как процесс продолжения тела, границы телесного в городе особенно ощутимы в те моменты, когда среда отказывается тебя воспринимать. Я всего лишь вторую неделю хожу по Москве с кроватью на спине, но мне очень страшно представить, как в городе передвигаются люди с ограниченными возможностями здоровья - не зайти в магазин, в лифт, а сегодня - в туалет в Макдональдсе. Открытое Пространство - отчуждает и вводит в панику, в панику одиночества и бессилия. "Вот так походишь с тобой немного и забываешь о том, что на спине у тебя здоровая махина", - сказали мне на днях. Я не забываю, а привыкаю, все больше и больше - к боли в спине, в частой невозможности сидеть и синякам.
С чувством привыкания связано и визуальное в городе - надев тюремную робу, водрузив на спину металлическую кровать, ты в этот город вписываешься, визуально он тебя принимает. И пролежни в Александровском саду, и жёсткие задержания в центре, и десятки разбросанных тел у метро и магазинов - все это город принимает.
Тюрьма или психбольница - она "не может случиться" с каждым. Нет. Она уже случается. И расстояния между нами с каждым со-бытием становятся тоньше.
Прямо сейчас выпускник сиротского учреждения П., находящийся в ПНИ, пишет:
"Психических заболеваний мы себе не ставили, их поставили за нас, всё решили, всю нашу жизнь, пока мы жили в детском дом - интернате.А на самом деле мы не такую жизнь хотели, а другой ее себе представляли. После детского дома мы думали, что будем жить как все люди, а тут раз - и ты после 18 лет оказываешься в психоневрологический интернате. На самом деле мы могли жить как все. Перед тем, как человек отказывается в ПНИ, ему говорят, что в психоневрологическом интернате хорошо, что там отпускают в город или домой к родственникам,что ты можешь выйти из интерната, а на самом деле это не так. Если у тебя нет родственников, то теперь ты из интерната не выйдешь. Ты будешь жить до конца жизни в пни".
! Орфография и стилистика автора сохранены
