"Валико, если большой самолет и твой вертолет цепью связать, кто победит? — Цепь".
"Мимино"
"A man is driven by greed and envy" — говорят англичане и правы, как всегда. Жадность и зависть правят человеком с тех самых пор, как один из наших предков вдруг ощутил неизвестное до того чувство при взгляде на камень в руке товарища по стае и понял, что камень тот удобнее, острее или тверже, и возжелал заиметь его. Или сделать самому такой же, но еще лучше. Способность стяжать и завидовать выделила нас из многоликой фауны и сделала теми, кого видим мы ежедневно в зеркале: причесанными, бритыми, подкрашенными "царями природы". Все вокруг нас, "созданное человеческим гением", создано необоримой тягой человека иметь больше, чем сосед. Сам "гений" человеческий есть продукт всё тех же двух исключительно, изначально, человеческих качеств. Ни волк, ни гадюка, ни даже удивительно умный дельфин не стали "царями", потому что не знали постоянного зуда иметь больше, чем другие волки, гадюки, дельфины. Они были довольны тем, что имели: сытый желудок и особь противоположного пола в редкие периоды спаривания, и не желали они ни владений, ни знаний, ни опыта, ни жены брата своего. Не зря же Каин, из зависти убивший Авеля, значит "Создатель". Не зря же бог начинает историю человечества завистью, провоцируя Каина:
"И призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился, и поникло лицо его", Быт. 4:4-5
Осознав силу дарованных ему природой способностей, первый, еще не утративший волосяного покрова человек, понял, что желание чужого хорошо и правильно лишь в одном случае — если оно исходит от него самого. Если же от других, то это грех. Так возникло первое представление о "морали". Потом она обрела "научные" формы религий, несколько позже — философии, уголовного кодекса и пр., единственное назначение чего было и остается — держать изначальное человеческое в рамках социально приемлемого.
"Западная система", развиваясь эволюционно, т.е. в полном согласии с природой и природными наклонностями человека, сдерживает жадность и зависть индивидуума через институт частной собственности.
В "Русской системе" частной собственности не существует. Существование ее исключено; она находится в экзистенциальном конфликте с принципом сакральности Власти. Коротко, в рамках статьи: частная собственность — это всегда власть. Каждый индивидуум "Западной системы" через удельный вес частной собственности в обобщенной социальной, получает возможность влиять на власть Системы. Посредством избирательного процесса, через революции, забастовки, профсоюзы, референдумы, независимые СМИ — вся демократическая архитектура "Западной системы" рассчитана на сознательного владельца частной собственности, на то, что здоровый человек движим здоровыми инстинктами, т.е. будет стремиться по крайней мере не пакостить сложившейся в результате многовекового процесса эволюции системе социально-политических отношений.
"Русский" человек лишен этого, т.е. он изначально, в силу системной логики, лишен возможности выражать свое мнение о власти и отношение к ней через демократические институты: политические партии, профсоюзы, неправительственные или общественные организации, ввиду концептуального отсутствия таковых. Ему остается только путь стихийного протеста — пикеты, голодовки, марши, забастовки, бунты.
Манипулировать таким социумом легко: здесь не требуются сложные теории и долгие объяснения — всякий, кто владеет чем-то — вор; всякий вор должен быть наказан! "Взять всё, да и поделить". Поэтому движение против коррупции вторых и третьих представителей властной вертикали — "Навальнищина" — имеет самые оптимистические перспективы, как обращенное к глубоко человеческим инстинктам: зависти и жадности. В силу отсутствия исторического опыта владения чем-либо инстинкты эти наблюдаемы в России в чистом, первобытно-наивном виде. "Русский" человек не знаком с опытом ответственности за сохранение Системы, ему неизвестно чувство риска — ни личного, ни социального, — никакие изменения на этажах власти не принесут ему законной доли в суммарной частной собственности России. Ему действительно нечего терять.
Но расчетом на зависть и жадность "Навальнищина" определяет и собственные, естественные, границы. Дело в том, что "под" завистью и жадностью по какому-то еще не открытому капризу Природы "подаренными" ею одному из видов обезьян, лежит общий для всего живого инстинкт — инстинкт самосохранения. И выражается он страхом. Страх, таким образом, — фундаментальная реакция на вызовы внешней среды, которая превалирует над всеми остальными, привнесенными в процессе эволюции.
В "русском" человеке страх обретает вполне реальные, законченные формы "гражданской войны в случае распада империи". Страх этот — страх людей, веками, из поколения в поколение, владевших ворованным, живших за счет угнетаемых народов, державших эти народы на положении рабов, тягловой силы империи; это страх перед теми, чьи культуры они сперва сознательно и последовательно уничтожили, и о "тупости", "архаичности" или "недоразвитости" которых слагают теперь "теории", анекдоты и даже поговорки — перед "нацменами" — автохтонными жителями "исконно русских земель". Страх этот умело подогревается официальной пропагандой и "либеральной оппозицией", здесь они едины и эстетическая разница в лексике не должна сбивать с толку наблюдателя. Жестокость подавления любых проявлений и даже намеков на сепаратизм или национальную идентификацию военной карательной машиной подается как необходимая защита "русского" населения. Причем не только на территории России. Поразившая мир индифферентность (помолчим о горячей поддержке!) населения по поводу всех военных преступлений режима в отношении людей "нерусской" национальности, и даже демонстративного уничтожения собственных сограждан в центре Москвы, объясняется именно этим страхом: режим, в глазах "русских", таким образом защищал их.
Исходя из этого, берусь утверждать, что "Навальнищина" может быть успешной до тех пор, пока последователи А. Навального не задумаются о конечной цели движения. Как только болтовня о неких "демократических преобразованиях" достигнет известного предела, за которыми замаячит призрак свободных татар, калмыков или любого другого народа России, инстинкт самосохранения подскажет "навальниацам" правильную линию поведения. Нутром вспомнят они, что две попытки произнести в России (СССР) слово "демократия" привели к развалу империи, страх возьмет верх над завистью и жадностью, и вчерашние "протестанты" дружно поблагодарят А. Навального за доставленные острые ощущения и тут же попросят более не перениматься судьбами России. "России, — скажут они, подумав, — нужна крепкая рука. И вертикаль власти. Остальное — от черта!" И не помогут тут никакие "бутербродные модели" — страх полностью парализует их восприимчивость к доводам логики и разума.
Если "оппозиция" действительно хочет победить режим, — я говорю здесь не о мелких жуликах нынешнего извода властителей Руси, а о режиме, концептуально окончательно оформившемся к началу XV века, — она должна избавить "русский" социум от страха перед автохтонами. А это возможно лишь через признание прав народов на самоопределение, честную историю, "русское национальное" покаяние.
И последнее. Если забыться настолько, что предположить возможность проведения в России выборов, то и здесь никакая "оппозиция" не призовет больше 2-3% избирателей под свои знамена. Власти достаточно взорвать еще один дом или устроить еще одно показательное сожжение школы, чтобы перепуганные "русские" не только выдали ей индульгенцию на следующие 6 лет преступлений, но и не усомнились в том, что сделали они это в количестве 118,63% населения страны.
"Оппозиции" должно быть ясно: режим, педалирующий страх, уже есть. Менять его у социума нет никаких оснований. Успеха можно добиться лишь при наличии альтернативных идей.
Так покажите их, наконец!
P.S. В первом варианте статьи я назвала явление "Навальнизмом". Но совершенно очевидно, что имя это стоит в непреодолимом логическом конфликте с текстом. Суффикс "-изм" "/…/ образует /…/ существительное /…/ со значением идейного течения, направления мысли /…/" (курсив мой, И.Б.) — т.е. характеристики, полностью отсутствующие в движении А. Навального. Суффикс "-щин", напротив, полностью отвечает внутренней логике движения, ср. "/…/ образует существительное /…/ со значением "бытовое или общественное явление /…/" (оба определения см. Викисловарь).
