"Правоохранительным органам и политическому блоку было известно, что я планировал участвовать в выборах и хотел выдвигаться. И мы видим тенденцию, когда у всех, кто заявляет о том, что будет выдвигаться на выборах, начинаются проблемы".
Публикуем полностью речь Андрея Пивоварова с судебного заседания:
"Обвинение построено на том, что я написал пост. Мне кажется фарсом, когда угрозу безопасности государства представляет собой пост в Фейсбуке. Мне кажется, в данном случае прокурор просто издевается над государством, потому что если государству угрожает пост в Фейсбуке, то что это за государство? Зачем нужно такое большое количество правоохранителей, которые сейчас собрались здесь, если один пост в Фейсбуке — это угроза?
Правоохранительным органам и политическому блоку было известно, что я планировал участвовать в выборах и хотел выдвигаться. И мы видим тенденцию, когда у всех, кто заявляет о том, что будет выдвигаться на выборах, начинаются проблемы. Против кого-то возбуждают дела по санитарным нормам, на кого-то, как вот сейчас рассказали коллеги, заводятся какие-то дела о мошенничестве. Люди оказываются под домашним арестом, люди оказываются в СИЗО, кого-то выдавливают из страны.
Я не говорю даже о регистрации на выборах, я говорю о том, что людей, которые планируют просто подать документы, уже на ранней стадии пытаются отключить от этого процесса любыми способами. И под эти жернова попал я. Посмотрите, что происходит. Практически все люди, кто претендовал на участие в выборах, кто хотел высказывать независимую позицию на этих выборах, — они все находятся под давлением. Вот причина этого дела, а не те страшные слова в лице поста, который был якобы написан… Сколько там? Десять месяцев назад. И только сейчас прокуратура возбудилась.
Это фарс. И это дело полностью сфабриковано. Никаких оснований для привлечения меня к ответственности нет. Я сейчас коротко отвечу на суть обвинения, которое есть. Даже если не вникать в то, что я точно не являюсь членом никакой иностранной организации, которая может быть признана нежелательной. Я являюсь российским гражданином, и я являюсь членом только российских организаций, которые по закону не могут быть нежелательными. Документы об этом были направлены в Минюст, и с Минюстом отношения у нас проходили именно так, что претензий с точки зрения нежелательности у Минюста ко мне не было. Мы ходили в суд, ходили в Минюст, и это были те документы, которые были поданы по организации, которая создана была на территории России российскими гражданами.
Но даже понимая абсурдность обвинения правоохранительных органов, мы ликвидировали эту структуру 27 мая, о чём было публично заявлено мной и другими коллегами. Этой структуры больше не существует. Я публично заявил о том, что я прекращаю сотрудничество, прекращаю членство. Получается, вот даже на основании абсурдной политической статьи 284.1 УК никаких дел не может возбуждаться. И через два дня оказывается, что против меня возбуждают дело по 284.1. Чем это вызвано? Чем вызвана такая скорость?
Это ещё раз доказывает, что единственная причина, которая здесь есть, — это желание ограничить меня в участии в выборах. Поэтому, уважаемый суд, здесь явно есть единственная цель — это ограничить мои права, ограничить политическую составляющую, и следствие пытается меня таким образом продержать больше под мерой пресечения, под стражей, под чем-то ещё.
Меня обвиняют в том, что я якобы пытался бежать. Уважаемый суд, я действительно был в самолёте, у меня действительно были билеты. Но если, как говорят наши сотрудники полиции, которые меня задерживали, был розыск, то почему на таможенном контроле, когда я проходил его, никаких вопросов ко мне не было? Обычно я прохожу контроль долго, я нахожусь в каких-то списках, это проверяется. Меня проверили, никаких оснований не было, никакого розыска объявлено не было.
То, что сейчас состряпано в документах, что я якобы был уведомлён, — слушайте, я публичное лицо, мой телефон работает 24 часа в день, я есть во всех социальных сетях. В конце концов, у меня есть адвокаты, которые всегда на связи. Здесь есть журналисты, которые знают, что позвонить мне можно в любое время. Никакого уведомления не было.
Надо ли этому потворствовать? Уважаемый суд, я не знаю. Я считаю, что это не очень правильно. Дело возбудили очень грубо, и у суда есть все основания, чтобы признать меня невиновным. Я докажу это в суде, я докажу это, грубо говоря, на этапе следствия. Потому что то, что я сказал, — это только часть аргументов. У меня ещё большой список аргументов подготовлен, чтобы доказать свою невиновность.
Но, уважаемый суд, сейчас решается вопрос не моей невиновности, а моей меры пресечения. Вы видите мои характеристики, я социально адекватный человек, у меня нет каких-то правонарушений, и я не тот человек, который будет куда-то бежать. В конце концов, мой паспорт находится в материалах дела. Я прошу рассмотреть вопрос о том, чтобы избрать любую меру пресечения, не связанную с арестом.
Мои друзья готовы внести залог. Мне также нашли квартиру и дом, в котором я могу жить в Краснодаре. Я готов являться на все следственные действия и я, наверное, заинтересован в этом даже больше, чем следователь, потому что я заинтересован в том, чтобы доказать свою невиновность. И следствие знает, что все факты невиновности есть, у нас с адвокатами подготовлена линия защиты. Но делать это, как вы прекрасно понимаете, удобнее и лучше на свободе, чем находясь в СИЗО. Поэтому я прошу рассмотреть вопрос, если вы примете решение об избрании мне какой-то меры, любой иной, не связанной с заключением под стражу.
В конце концов, уважаемый суд, давайте перейдём к началу: всё, что предъявляет мне Следственный комитет, — это пост в Фейсбуке. Чёрт возьми, слушайте, ну в нашей стране, я надеюсь, что людей ещё не собираются сажать в тюрьму за посты в Фейсбуке, и уж тем более не унижают наше государство тем, что его конституционный строй подвергается угрозе из-за поста в Фейсбуке. Давайте вместе не будем унижать наше государство Россию и вместе будем добиваться справедливости. Я бы хотел делать это, конечно же, с любой мерой пресечения, кроме нахождения под стражей. Спасибо".
! Орфография и стилистика автора сохранены
