Одна из скреп, причем не натужно-дугинских, а реальных, существующих в виде вырубленной топором в скале национального русского менталитета зарубок — это, безусловно, истовая вера в лидера. Вождя. Царя.
По всей видимости, эта вера имеет определенные исторические корни и обоснована историческим же опытом. Благо он у русского народа богат на катаклизмы, в ходе преодоления которых выработался и определенный механизм противодействия, где роль лидера является составной и важной частью такого механизма.
Любая система управления — это именно система, а потому она вполне способна выполнять свои функции и в состоянии структурных перекосов, так что временное отсутствие лидера не отражается фатально на ней. Однако если система управления строится вокруг фигуры персонального лидера (вождя, фюрера, Брата-Лидера, гениального деятеля галактического масштаба etc.), то без нее система начинает "сбоить" и работать гораздо хуже.
Критическая проблема лидерской системы управления — человеческий фактор.
Во-первых, лидер может просто не соответствовать по своим качествам. Либо они могут быть таковы, что система начинает работать во вред управляемому объекту. Что далеко ходить — нынешняя система управления полностью вписывается в определение Мансура Олсона о "кочевом бандите" - то есть, ее задачей является не развитие управляемого объекта, а прямо наоборот — его ограбление и вывод награбленного в чужие юрисдикции. И раз уж наша система - лидерско-вождистская персонализированная диктатура, то именно лидер задал этот вектор, именно он и есть главный бандит и вор.
Во-вторых, даже при самом что ни на есть положительном лидере он ограничен биологическими параметрами своего организма. Лидер не способен "вытянуть" больший объем задач, чем может "вытянуть" его мозг. А управление, в сущности — это работа с информацией. Ее получение, обработка и выдача управляющего сигнала с доведением до исполнителей. И значит, иерархическая вождистская система управления неспособна справляться с задачами, которые требуют значительного "аппаратного" ресурса — он всегда ограничен возможностями человеческого мозга.
Они велики — предполагается, что объем памяти человека (аналог его жесткого диска) составляет 1 Пб — один петабайт или 1 миллион Гигабайт. Это много, но просто объем информации — это ни о чем, важна скорость ее обработки. Существует так называемое "магическое число семь плюс-минус два", найденное американским психологом Джоржем Миллером. Суть его в том, что кратковременная память — аналог оперативной — может содержать одновременно не более 7 плюс-минус 2 элементов. Соответственно, скорость обработки информации человеком есть константа и она не слишком велика. Природа нашла выход, который мы называем подсознанием или интуицией, когда обработка информации происходит вне пределов нашего сознания и зависит во многом от опыта. Профессионал способен находить решения интуитивно, минуя сознательную деятельность. Правда, подсознательные "вычисления" гораздо сложнее поддаются рациональной проверке, а потому могут содержать ошибку, которую можно вычислить только на сознательном уровне — то есть, опять медленно.
В общем, нет смысла подробно углубляться в теории и гипотезы сознательного и бессознательного, можно лишь сделать вывод — возможности человека ограничены, а потому существует предел сложности, который невозможно перейти даже очень одаренному лидеру (а ведь ему еще нужно добраться до вершины иерархии, что почти исключено, так как лидером становится не самый умный, а иногда даже очень наоборот.
Опять же — думаю, что сегодня мало для кого неясно, что нынешний российский лидер обладает когнитивными способностями крайне низкого уровня и качества.
По крайней мере с точки зрения управления страной. В чем-то другом, возможно, он гораздо сильнее. Но точно не для той работы, которой он бессменно занимается третий десяток лет).
Здесь и кроется базовая проблема лидерской системы управления — в ограничениях, наложенных на человека его природой. Обойти их нельзя, хотя можно создать механизмы усиления возможностей выработки управляющих решений. Это и коллективная работа по такой выработке, и предварительная обработка информации в экспертных группах, но конечное управляющее решение — за лидером, причем в вождистских системах управления нет механизма, оспаривающего принятое им решение. Даже если оно очевидно дурацкое.
Ситуация для лидерской системы всегда усугубляется еще одной принципиальной её особенностью — несменяемостью лидера.
Вообще, смена конкретного персонажа на высшем иерархическом посту для вождистской системы — тяжелейшее потрясение, так как она ведет к тому или иному по продолжительности периоду полной структурной перестройки всей системы. А как правило, бессменный вождь оставляет к моменту своего ухода управляемый объект и управляющую систему в крайне плачевном состоянии по причине накопленных за время его пребывания у власти ошибок, механизма исправления которых, как было сказано выше, в такой системе попросту нет. Соответственно, смена лидера — это двойная нагрузка на систему управления, причем в период созданного ушедшим вождем кризиса, который обычно к моменту его ухода становится перманентным или вообще переходит в стадию катастрофы.
Наконец, нужно отметить еще одну особенность персоналистской системы управления. В силу того, что она имеет предел сложности управляемого объекта, то как только объект достигает в своем развитии этот предел, система управления начинает "захлёбываться" в потоках информации, ошибаться и накапливать ошибки (так как поиск и исправление ошибок фактически отнимает ресурс управления, дополнительно усиливая производство новых неверных решений. Кстати, поэтому любые контрольные структуры, в задачу которых и входит обработка решений на предмет их ошибочности, тоже имеют свой предел сложности, выше которого они перестают нормально функционировать). Эту особенность можно проиллюстрировать примером Советского Союза, который попал в ситуацию несоответствия сложности управляющей системы быстро усложняющемуся управляемому объекту.
Кстати, Сталин, будучи крайне незаурядным человеком, сумел отрефлексировать возникающую угрозу и попытался усложнить управляющий контур, приведя его в соответствие с динамикой усложнения социальной системы. Предложенное им на 19 партсъезде разделение функций между партийными и советскими структурами объективно позволяло создать гибридную систему управления более распределенного вида, лишив её вождизма в чистом виде, хотя на переходном этапе определенные элементы персоналистского управления, без сомнения, были необходимы. Хотя бы для сохранения устойчивости на этапе перехода.
Как известно, это решение не было реализовано, а после смерти Сталина примат партийного управления (а значит, всё та же лидерская система управления) так и остался в неприкосновенности. Горбачевская перестройка очень быстро дошла снова до этого решения, и на 19 партконференции в 1988 году решение о разделении функций все-таки было принято, но как говорил Ли Якокка, "правильное решение, принятое невовремя, правильным не является". 35 лет — огромный срок для 20 века, и опоздание на треть столетия стало для СССР фатальным. Сейчас в 21 веке динамика еще выше, а потому совершенно неудивительно, что по целому ряду позиций деградирующая Россия "свалилась" на сотни лет назад. Всего лишь четверть века правления одного абсолютно бездарного правителя — и страна минимум на триста лет уже позади.
При этом, безусловно, у персоналистской системы управления есть и определенные достоинства — в первую очередь ее способность к мобилизационному управлению. Правда, нужно отдавать себе отчет в том, что мобилизационное управление всегда сопровождается колоссальными издержками. А поэтому оно оправдано, если темпы развития системы опережают темпы расходов ресурсов на такое управление, причем достаточно, чтобы оправдать эти расходы и создать задел и запас их для менее экстремальной системы управления. Если развитие не успевает за расходом ресурсов для него, система деградирует еще быстрее и неизбежно коллапсирует.
Кстати, поэтому нынешняя спецоперация обречена с точки зрения ее эффективности. Расход ресурсов на нее несопоставимо высок по сравнению с тем эффектом, который получает режим при проведении этой спецоперации. Трата ресурса достигла настолько высоких величин, что выжигает уже базовые структуры устойчивости системы, для которых попросту его не хватает. В двигателе выгорело всё масло, и вопрос — когда его заклинит, становится риторическим. Уже очень скоро.
К сожалению, в силу тотальной засекреченности нет никакой возможности для сколь-либо объективных расчетов, но на интуитивном уровне разрушение базовых структур может начаться уже осенью этого года. При этом нужно понимать природу этих базовых структур. Они взаимозависимы, и начала коллапса хотя бы одной из них приведет к каскадному обрушению сразу всех остальных. Организм может работать как часы, но достаточно одному из базовых органов перестать работать, как организм умирает. А уж когда все органы с трудом справляются, то тут и гадать нечего.
Собственно, так и происходят все революции — еще вчера ВЦИОМ бодро рапортовал о 80-процентной поддержке горячо любимого вождя, а уже завтра толпа тысячами топит городовых в Обводном канале, а великие князья бегают с красными бантами по улицам, приветствуя революционные массы...
В общем, лидерская система управления вполне способна существовать в относительно неразвитых социальных системах, но она же делает их развитие невозможным. Достижение высокого уровня развития (как тот же СССР) возможно лишь на каком-то историческом этапе и сопровождается колоссальным расходом ресурса, что в итоге быстро истощает как возможности развития, так и управления им. Персоналистская система управления всегда тяготеет к упрощению управляемого объекта, она постоянно воспроизводит один и тот же циклический процесс от полного тотального краха предыдущей управляющей структуры к рывку в развитии, достижению потолка развития и столь же быстрой деградации с последующим полным коллапсом. Возможны некоторые дополнения, но все они по сути являются одним и тем же — различаются между собой эти циклы большими или меньшими периодами стагнации.
Цикличность одного и того же процесса указывает на имманентное свойство персоналистской системы управления (во всяком случае российской системы управления, в данном случае я не намерен обобщать). Цикличность — характернейший признак базового противоречия. То есть, противоречия, которое невозможно разрешить в рамках данной модели и данной системы. Это противоречие, с одной стороны, является могильщиком этой модели, из раза в раз приводя ее к катастрофе, но оно же может стать мощнейшим источником развития этой модели, если она сумеет в каком-либо цикле трансформироваться и перейти к принципиально иной системе управления системой.
Тут чистой воды философия — единство и борьба противоположностей как она есть. В смертельном для системы управления противоречии одновременно заложена и её новая будущая жизнь — в рамках принципиально иной системы. И если когда-то удастся совершить этот переход, отказавшись от вождистской персоналистской системы управления — мы сумеем вырваться из заколдованного круга, в котором находимся всю нашу историю. И та катастрофа, в которую нас быстро и уверенно ведет банкрот и политический труп в Кремле, как раз и является одновременно шансом на выход из этого бесконечного смертельного цикла.
При этом нужно отдавать себе отчет в том, что этот цикл привычен, удобен и ментально близок. Наш народ всю свою историю жил в нём и сроднился с ним. "Не то плохо, что мы живем в ж..пе, а то, что мы в ней с удобством обустраиваемся"©
Лозунг о том, что добрый царь — это не иллюзия, он обязательно когда-нибудь появится, близок и понятен для народа. Просто нынешний оказался плохим и никчёмным, но уж следующий-то обязательно будет тем, кем надо. И если этот лозунг победит — мы снова зайдем на тот же самый бесперспективный круг под рассказы о Традиции, Скрепах, Духовности и прочих крайне увлекательных для благодарного слушателя ценностях.
Увы, но нужно понимать, что это лишь вернет нас к тому же самому базовому противоречию, которое быстро (все-таки 21 век) "протащит" нас снова через весь цикл, и он снова завершится тем же самым крахом.
Сейчас, как можно заметить, быстро набирает популярность Евгений Пригожин. На фоне трусливого до обморока главнокомандующего, делающего редкие вылазки перебежками из своего бункера, Пригожин в камуфляже на линии фронта смотрится явно выигрышно. На фоне бездарных генералов, проваливающих вообще всё, он дает результат, и неважно, что этот результат ни к чему не ведет. Плюс жесткая риторика по отношению к коррупционерам — такие вещи заходят электорату на ура, достаточно вспомнить, на чём поднялся Ельцин. Ну, и имидж человека, сделавшего сам себя — опять же, на фоне президента, которого случайно вытащили из какой-то дыры и щели, где ему, будем откровенны, самое место, Пригожин явно выигрывает. А пригожинские "мясные штурмы" Бахмута в народном сознании — это, скорее, плюс. Руководитель так и должен поступать — не щадя никого. Ни себя, ни других. Беречь людей в России — это какой-то нонсенс. Почти идеальный кандидат в новые фюреры. И если это произойдет — то мы получим ровно тот результат, о котором написано выше.
Есть ли выход из этого заколдованного круга? Конечно. Усложнение управляемого объекта должно сопровождаться созданием условий для адекватного усложнения управляющего контура. Как уже сказано, персоналистский режим ограничен в этом усложнении. Есть предел, выше которого он никогда ни при каких обстоятельствах не сможет прыгнуть. Не сможет стать адекватно сложным. Этот предел продемонстрировал Советский Союз, рухнувший из-за тяжелейшего и непреодолимого разрыва между примитивным управлением иерархического типа и сложной социальной системой самого Союза. В рамках иерархической системы управления ничего сложнее СССР шестидесятых построить не удастся. Почему шестидесятых? Потому что после "золотого десятилетия" СССР он стал лишь деградировать, переходить из кризиса в кризис, и в итоге — ну, мы в курсе, что в итоге произошло.
Поэтому после краха нынешнего бандитского режима мелких уголовников перед новой правящей стратой снова встанет вопрос — какую систему управления предстоит создавать на обломках и руинах страны. И, кстати, еще очень большой вопрос — что из этих обломков вообще можно будет собрать. Если распад страны, через который почти неизбежно предстоит пройти после нынешней катастрофы, не позволит пересобрать ее снова, то все эти вопросы окажутся несущественными. Железом и кровью собрать заново в 21 веке — это почти утопия. То, что можно было делать в 19 веке, уже почти не получалось в 20 и точно не выйдет в 21 веке.
В любом случае
задача, которая стоит перед будущей управляющей Россией элитой — это создать абсолютно новую, совершенно нехарактерную для России и поэтому ментально неблизкую ей систему управления, которая будет способна просуществовать без демонтажа хотя бы лет сто-сто пятьдесят.
И это в условиях ускоряющегося развития, между прочим.
Задача сродни той, которую решали (и, кстати, очень успешно решили) "отцы-основатели" США, создавшие настолько универсальную систему управления страной, что потребовалось всего лишь 27 поправок в конституцию за всю историю страны, чтобы подкорректировать принятые в сентябре 1787 года базовые принципы существования США. Стоит отметить, что конституция США — это достаточно короткий документ. Всего лишь преамбула и семь статей. Ну, и 27 поправок за двести с лишним лет. Такая лаконичность и такой результат говорят о феноменально проработанной идее, на которой базируется и продолжает существовать мировая сверхдержава. Краткость в данном случае — признак не просто таланта, а гениальности людей, разработавших документ, в который заложено исключительно гибкое базовое противоречие. В его рамках и происходит функционирование и развитие США вот уже третью сотню лет.
Перед будущей российской властью стоит равная по сложности задача — создать новую систему, способную простоять век-полтора без катастрофических внутренних событий. И уже очевидно, что в рамках жестко иерерхизированной системы управления персоналистского типа сделать это невозможно даже теоретически. Империя должна умереть.
Какой должна быть будущая система управления? Однозначно распределенной и максимально гибкой, учитывающей разнообразие регионов огромной страны. В мировой практике такому условию отвечает лишь два возможных сценария госстроительства — федеративное и конфедеративное. Кстати, те же США — это как раз конфедерация.
Разница между ними, если не вдаваться в сложные объяснения, достаточно проста. Федерация собирается на основе федеративного договора, где субъекты федерации и центр управления ею — равноправные участники договора. Конфедерация собирается вокруг добровольного объединения субъектов, которые по договоренности между собой делегируют часть своих полномочий управляющему центру, то есть, он вторичен по отношению к ним.
Других вариантов нет, а любые упражнения на тему будут вариациями между тремя базовыми моделями госстроительства — имперской, федеративной и конфедеративной.
Конфедерация — безусловно, идеальный вариант. Который как раз и может дать России тот самый запас прочности на век-полтора-два. Но при этом в плане управления и выстраивания балансов — самый сложный.
Это высший пилотаж, который может оказаться недоступным для страны с многовековой имперской историей и традициями. Хотя, повторюсь — это самый перспективный сюжет из имеющихся.
Однако даже федерация — не то убогое поделие, которое сегодня выдается за нее, а настоящая реальная федерация — будет колоссальным рывком страны вперед. И однозначно заложит фундамент развития страны на долгие десятилетия вперед. И, кстати, попытка уже предпринималась. Точнее, две. Это новый Союзный договор, так и не принятый в конце СССР, а также договор о разграничении предметов ведения, принятый уже в России. Любой из этих документов мог стать базой для строительства принципиально новой системы управления с гораздо более перспективными горизонтами, чем были до них. Но как известно, оба документа так и не не сумели быть реализованы. Союзный договор похоронили партийные зомби из ГКЧП, а договор о разграничении предметов ведения был уничтожен пришедшими к власти в 2000 году мафиози, так как он банально не давал им возможность бесконтрольно разворовывать страну.
Впереди — возможная третья попытка. Удачная или нет, никому неведомо. Но вариантов нет. Либо новый цикл катастрофы, либо выход на траекторию развития страны и народа.
! Орфография и стилистика автора сохранены
